Эскел определённо знал, как общаться с людьми. Он умел подбирать слова так, чтобы они звучали мягко и без намеков.
- Кодекс это хорошо, - произнесла чародейка. Она любила разного рода законы и кодексы, да и вообще правила. С ними она чувствовала себя комфортнее, правда только в том случае, если правила были оправданы и в них была логичность. Глупые законы женщина не признавала и считала очередным бредом простых смертных.
- От чего же не рассказать? - Крестценция устроилась удобнее в кресле. - Я людей не люблю, мягко выражаясь. Они глупы, в своё большинстве конечно же. Им свойственны довольно мерзкие черты, которые я, опять-таки мягко выражаясь, воспринимаю негативно, - легкое выражение омерзения показалось на красивом лице. - Радует только то, что некоторые всё-таки выделяются из массы, правда любить их от этого больше я всё равно не могу, ибо они всё те же люди, - Ромерхайм изобразила на своём лице какую-то мученическую полу-улыбку. Улыбаться она не умела в принципе, так что можно было не удивляться подобным гримасам. А может и умела, просто ещё ни разу на её лице не появлялась искренняя добрая улыбка, по крайней мере в сознательном возрасте. А вот вежливые улыбки она умела из себя извлекать, правда редко и только по большой нужде.

Вопрос ведьмака был толковым, но не самым уместным. Неужели мужчина не понял до сих пор, что единственная любовь Крестценции в этом мире - она сама. Она считала, что это довольно заметно, но видимо не так, как думала.
- Милсдарь, помилуйте, с чего бы мне себя не любить? Да, несомненно, женщина я человеческая, но поверьте, моё самолюбие и мой эгоизм просто не дают мне этого делать. Я вполне осознаю, что я, скажем, не самая приятная личность, некоторые считают, что ни во что не ставлю всех поголовно, но они не правы. Есть те, которых, несмотря на свою всеобъемлющую...нелюбовь, тем не менее уважаю, - женщина больше не разглядывала ведьмака, она просто смотрела ему в глаза, которые, к слову, ей очень нравились. Просто она видела в этом зверином взоре что-то романтичное, если так можно выразится. Что может быть интереснее, чем ум и разум, наполняющие взгляд животного?
- К примеру вы, Эскель, могу сказать, что вы достаточны умны, чтобы не являться в моих глазах объектом ненависти. Вы умеете говорить нейтрально, и это похвально, но порой ваша нейтральность действительно начинает немного...надоедать. Вам не кажется? - чародейка действительно уважала в ведьмаке то, что он умел подать себя так, чтобы никто не находил в его поведении изъяна, но казалось, что это черта забирает у мужчины что-то. Его индивидуальность? Возможно, очень даже возможно.
- Думаю, это делает вас несколько безликим, - заключила женщина, зная, что мужчине будет всё равно, что она там себе считает.

Вопрос ведьмака был логичен, и наверное было бы также логично ответить что-нибудь про нежную и ранимую женщину, но нет, эти слова никогда нельзя было применить к чародейке.
- Под ними? Ничего. Нет под ними нежелания быть раненной другим человеком, нет страхов маленького ребёнка, нет нежности, которую я могла бы бояться кому-либо подарить. Под ними одиночество, но настолько комфортное, что его не хочется менять на всякие там привязанности и любовь. Моё человеконенавистничество это...своего рода болезнь, которую я не хочу лечить. Своего рода изъян. Есть чародейки добрые внутри, но красивые только благодаря элексирам, а я красива сама по себе, но мой внутренний мир не такой, как моя наружность. Только его не заменишь парой зелий, ведь это не кривые ноги, - Крестценция говорила спокойно и мягко, будто всё произнесенное - прописная истина.
Потому... эгоизм и самолюбие они лишь скрывают мой комфорт от моего же одиночества, если вы можете понять о чем я, - чародейка усмехнулась. Её слова могли показаться странными, даже абсурдными, ведь одиночество обычно тяготит и не может принести наслаждения, но не для этой женщины. Ромерхайм находила в уединении тот восторг, который испытает человек, внезапно встретившись с лучшим другом. Будучи одна она становилась счастливой, ибо никто, ни один человек, не докучал ей, не нарушал её гармонию.
- Друг мой, чтобы выделяться, не надо ориентироваться на толпу. Вы можете выглядеть как запойный кмет, - поморщившись так, будто унюхала драконьи экскременты, произнесла чародейка, но вскоре продолжила, - но при своей типической наружности вы можете оказаться гениальным алхимиком или прекрасным живописцем. Просто надо преподнести себя как личность, а то даже я воспринимаю вас даже не как человека, уж извините.

Наконец-то Крестценция могла хоть с кем-то поговорить! Что за прелесть эти умницы, которые могут ответить на твои слова не понурым взглядом и не вопросом, а хоть чем-то дельным! Таких людей было сложно презирать, что чародейка и не спешила делать.
- Что вы! Мне интересно послушать ваши нотации. Хоть что-то дельное можно узнать, а не выслушивать несвязный лепет пекаря про украденные рецепты булочек. А мои пытки в обществе можно объяснить довольно просто, коли мы затронули эту тему. Просто... я не люблю когда всё делается в половину силы. Я правлю, а значит я должна выходить к пекарям и торговцам, я должна общаться с ними. Другой вопрос это то, как я это делаю и сколько в моём общении желания. Порой работа не вызывает восторга, да, милсдарь ведьмак? - уголки губ чародейки дернулись в подобие улыбки, наверное она и вправду хотела улыбнуться мужчине, но, увы, у неё не вышло.
- А элексиры...желание быть красивой...был бы ум, вот что главное. Хотя да, мне легко говорить, учитывая то, как меня природа одарила, - Ромерхайм понимала, что действительно в её словах полно субъективизма, но что поделаешь, когда иначе выразиться не можешь и не хочешь?
А вот слова про монстра действительно заставили женщину улыбнуться, но не красивой женственной улыбкой, а чем-то похожим на хищный дикий оскал, смешанный с улыбкой злобной. Густой смех разлился по комнате. Ну не смогла Крестценция сдержаться!
- Монстр! - воскликнула она, поражаясь дикой мысли. - Эскель, вы чуть ли не каждый день сталкиваетесь с таким явлением как монстры, убиваете их, но по сути вы монстров и не убиваете! Это... просто своего рода животные, чудные по-своему, агрессивные, но животные. А настоящие монстры кроются среди людей. Нет ничего омерзительнее человека, особенно того, что способен предать. Мерзотнее старика, что охвачен похотью и лезет к невинной девице, лишь бы успокоить огонь в своих чреслах, нет существа. А гули, утопцы и прочая живность... они неугодны настоящим монстрам, потому и нужны ведьмаки. Вы не монстры, вы, наверное, самые человечные люди, за деньги на монстров работающие. И тут я не возьмусь судить, кто лучше.

- Что поделаешь, я не могу любить свою работу полностью, но я могу любить то, что она мне дает, - да, Крестценция была рада, что ей таки досталась путь небольшая, но таки доля власти. Кто знает, может когда-нибудь она получить ещё больший кусок? Начинают всегда с малого...
- Я не корю их за желание быть красивой. Просто... чародейка, это не работница борделя, ей не обязательно быть красивой. Мне так кажется. Будучи сильной и могущественной можно и без внешности добиться нужных высот. Всё зависит лишь от усердия и желания. Но, люди слишком поверхностны, они посчитают странным то, что обладая магией женщина не подправила себе внешность, ведь это женщина! - в голосе Ромерхайм затаился сарказм, который она не боялась применить. Ещё одно проявление человеческой глупости, которое её раздражало. Она не любила, когда судили книгу по обложке, что люди делали чаще всего. Конечно редкий идиот мог ошибиться в Крестценции, уж слишком явно выделялись особенности её характера, но бывали и те, кто считал, что она довольно одинока и боится близости, которая ей даром не нужна была.
- Не говорите мне про моих собратьев, они тоже бывают не самыми умными людьми. Я конечно признаю, что были те, что сделали уйму полезных открытий, но от этого я их больше любить не стану, а их мысли разделять уж более того не буду. Так что не стоит ссылаться на других чародеев. Мне кажется в подобной ситуации стоит опираться на мнение меньшинства, оно, как правило, часто бывает верным, ибо толпа имеет привычку повторять за идиотом, когда сама не умнее умственно отсталого... - пока Эскель смотрел в окно, Ромерхайм всё не могла оторвать взгляда от ниточки, обосновавшейся на рукаве ведьмака. Не любила женщина, когда на одежде было что-то лишнее. И в итоге, когда нить вовсе надоела, чародейка таки потянулась за ней, чтобы продолжить свою речь, поправив беспорядок. - А если ещё и говорить о тех, кто опирается на мнение тупой толпы... о них я ничего лицеприятного сказать не могу.

- Именно, - согласилась Ромерхайм, взглянув на окно, которое так яро разглядывал ведьмак. Уж больно заинтересованно он туда смотрел. - Но делает ли вас ваша работа счастливее? Ответьте, - женщине было интересно, как ощущает себя одинокий ведьмак.
- Ещё одно подтверждение глупости большинства. Встречают по одежке, но не всегда доходят до ума. А главное... чародейки поддаются мысли об одежке, что тоже делает их несколько глупыми. По-своему, конечно же, - сама Крестценция, если бы не была довольна собой, давно бы постаралась придумать что-нибудь со своим ростом и голосом, но её всё всегда устраивало, наверное потому, что многие так ей завидовали и это дало повод не думать о том, что даже в этой красоте есть свои изъяны, а ведь они были.
Чародейка поймала взгляд ведьмака. Она могла говорить разные вещи, называла мужчины "другом", но в голосе из эмоций были лишь сарказм, изредка проявляемый ею, а вот глаза...глаза и вовсе напоминали кусочки льда, которым, похоже, не суждено растаять. И этим Крестценция часто пугала собеседников или огорчала. Просто все надеялись, что её тон соответствует её настроению, и если в голосе слышна улыбка, то и на лице она появится.... Но нет, это было бы слишком для Ромерхайм.
- Не сказала бы, что толпой редко правит идиот, скорее чаще всего. Да и сама толпа не умнее, как мы уже выяснили. Просто каждый полагается на то, что рядом стоящий - умнее, что бывает редко. Никто не надеется на своё мнение и знание, ведь все вокруг говорят дельные вещи, которые уж точно можно принять за бред, будучи человеком неглупым, как минимум.

То, что говорил Эскель было логично, ведь и вправду как он мог относиться к тому делу, которое он даже сам для себя не выбирал? Нейтрально и только. Порой оно было бесполезно, но иногда приносило столько золота, что любой мог бы обзавидоваться. Ну...почти.
Уже собираясь ответить ведьмаку, Крестценция было открыла даже рот, но в коридоре послышалась какая-то возня и это отвлекло чародейку от её намерений.
По мере приближения источника шума недоумение женщины нарастало, даже стало интересно, что же происходит.
Долго ждать не пришлось, крики графа стали четче и вскоре он ворвался в гостевую комнату.
- Я нашел тебя, ведьма! - прокричал полупьяный мужчина, стоя перед Ромерхайм в одной рубахе с мечом в руках. Его тощие ноги торчали из-под грязной "одежды", а руки тряслись, то ли от страха, то ли от пьянства.
- Чем обязана, граф? - женщина поднялась с места, как и полагалось. Но видимо пьянице было всё равно, у него были другие цели.
- Это ты во всём виновата! - мужчина дико заорал и двинулся в сторону чародейки, замахиваясь мечом. Двигался от так неуклюже, что женщина, как всегда спокойная, уже была готова применить к человеку магию, но, не пришлось...

Заклинание уже было готово, женщине осталось лишь пустить его в ход, но ведьмак решил взять всё под свой контроль, пусть и более жестким методом. Выбив у графа меч и вытолкнув его в коридор, Эскель сел обратно в кресло.
Вопросов, конечно же, было не избежать, и ведьмак их задал. Таки задал. Странно, что у него раньше из не возникло.
- Это? Местный градоправитель, - спокойно ответила женщина, тоже возвращаясь не своё место. Что поделать, правда была правдой. - Как видите, правитель из него довольно...бестолковый, - женщине было всё равно, что подумает о неё ведьмак, правда вот если он решит сделать что-то с тем, что он узнал... Хотя, он же ведьмак, существо нейтральное и не должен вмешиваться в дела других.
Повинуясь велению чародейки, дверь захлопнулась, а дверной замок закрылся, дабы не пускать в комнату никого лишнего.
- А вы быстры, Эскель. Не знаю, что там с вами делают, пока вы дети, но делают они это просто замечательно, - скорость ведьмака действительно была невероятной. Оставалось только гадать, как он умудрялся получать столько ранений, когда был так быстр. Странно, не правда ли?
Чародейка прикрыла глаза. Многодневная усталость всё равно проявлялась, как бы женщина в себя её ни загоняла. Оставалось только принимать всякие зелья, чтобы от её работы было больше толку, иначе город и вправду придёт в запустение.

- То, что он пьян - правда. Он не просыхает уже не первый год. Горюет всё, по кому-то... - женщине даже не было интересно, почему граф пьёт. В трезвом состоянии он об этом не говорил, а слуги так и вовсе молчали, предпочитая избегать разговоров на эту тему. Но женщина и не искала того, кто мог бы рассказать ей о произошедшем, ей было откровенно плевать.
- Собственно поэтому я и заседаю в том кабинете, контактирую с кметами... - зачем-то добавила чародейка.
За дверью послышался какой-то скулеж, что было довольно внезапным явлением. Голос графа определенно слышался в невнятных звуках.
- Чувствую, господин ведьмак, что мне придётся вас покинуть, - чародейка расколдовала дверь и обнаружила на пороге мужчину, который не управившись с ещё каким-то оружием, сильно поранил руку. Конечно же он приполз к чародейке, чтобы та ему помогла.
- Я что-то могу для вас сделать? - прекрасно видя состояние мужчины, Крестценция тем не менее задала свой вопрос. Но ответом ей был только кивок и протянутая рука, кровь с которой уже запачкала пол.
Поморщившись, женщина обошла мужчину и направилась в свои покои, а тот последовал за ней...

Спустя полчаса граф был как новенький, а следа от алкоголя не было и вовсе. Внешне правда. Трезво глядя на мир, мужчина пристыдился своего вида и направился в свои покои, видимо решил привести себя в порядок и помыться. Ромерхайм же направилась обратно к ведьмаку, уже даже не зная, стоит ли идти к нему.
- Чувствую эту неделю я буду отдыхать, - произнесла женщина, зайдя в гостевые покои. - Его милость трезв и не притронется к выпивке дней пять минимум. Это радует, - да, это действительно радовало, можно было отвлечься от дел и заняться своими нервами.

Ведьмак видимо больше не хотел гостить в огромном доме, либо вообще из города уехать хотел. Скорее второе. Это был паршивый городок, из него многие бежали, но тем не менее он в то же время имел и свою прелесть. Для чародейки это был граф-пьяница, а для какого-нибудь кмета - близость реки. Каждому своё!
- Коли долг зовет, милсдарь ведьмак, идите, - отпустила мужчина чародейка, решив больше не мучить его. В конце концов когда-нибудь сюда забредет ещё обид охотник за монстрами и женщина будет издеваться уже над ним. Ведь иначе в этом городе и вовсе будет не над чем посмеяться.
Крестценция отвернулась к окну, разглядывая чуть сероватое из-за грязи небо. Надо бы приказать слугам помыть все окна, иначе через пару месяце старое здание будет выглядеть ещё хуже, и станет чем-то вроде заброшенного поместья, с виду конечно же.
- Надеюсь, мы с вами ещё пересечемся как-нибудь, - подарила на прощание ведьмаку лёгкую улыбку Ромерхайм, на пару мгновений повернувшись к нему лицом, но после вновь обратила своё внимание на грязное окно и небо за ним...