10 марта, после полуночи.
     Довольно тепло для весенней ночи.
     Лес недалеко от деревни Синий Бор

     Вдох. Выдох. Вдох. Вроде бы закончилось. Нет, уже точно. Моргнув, Гленард поднялся с земли и огляделся в поисках своей одежды. Он заранее спрятался от Феи за кустами, не желая менять форму у неё на глазах и, кажется, задремал. Не удивительно, он больше суток не спал, да и она, скорее всего, только пыталась: в седле, конечно, удобнее делать это, чем на волчьей спине, но всё же не так, как в фургоне, на какой-никакой кровати. Привычка нужна. Зевнув и слегка нахмурившись, он снова обвёл взглядом траву вокруг себя. Несмотря на усталость, он точно помнил, что взял с собой одежду, однако, здесь не было никаких её следов. Впрочем, след как раз есть, трава слегка примята… Глен тихо фыркнул, покачав головой. Он взял с Ольхи обещание не смотреть, как он становится из волка человеком, заверив, что это зрелище не столько интересное, сколько страшное, да и вообще ему лучше быть одному в это время, но о том, чтобы не приближаться к этим кустам вообще, например, пока он дрыхнет, речи не шло. От кого угодно можно ожидать такое, но не от неё. Точнее, можно было бы, если бы не один эпизод из прошлого, отчётливо оставшийся в памяти. Их знакомство.
     Бесшумно ступая по траве, Гленард осторожно выглянул из-за куста, рассматривая полянку, где он оставил Ольху вместе с Туманом.
     - И что это ты затеяла?- негромко, с деланной строгостью поинтересовался он, выпрямившись во весь рост, оказавшись видимым по пояс, и скрестив руки на груди.- Решила всё-таки попробовать носить рубашку вместо платья?
     Однажды над ним уже подшутили, утащив одежду, но то была и «проверка на вшивость» от банды, и заигрывание влюблённой - точнее, он был тогда убеждён, что любящей - девушки. Только Фея не могла этого знать, как и того, что стесняться наготы, в том числе своей, он совершенно не приучен. Если только видела.

     Гленард выслушал Ольху с искренним удивлением, хотя оно и было весёлым. Это надо же, в деталях помнит… И как минимум делает вид, что вспоминать не неприятно. Впрочем, на притворщицу она была не похожа. А похожа была на хитрую-прехитрую фею, которую придётся ловить.
     Достав одёжку, висящую на ветке, и наскоро натянув её, он помедлил несколько мгновений, чтобы затянуть шнуровку по бокам. В отличие от прочей одежды, штанам в этом смысле везло гораздо чаще: забудешь про эти верёвочки, зацепишься за что-нибудь, да так и пропашешь носом, чего, разумеется, не хотелось бы. Как только со шнуровкой было закончено, Глен сорвался с места на бег, выскакивая из кустов. Туман с недоумением проводил их обоих взглядом, даже перестав жевать яблоко, честно выпрошенное у, как он теперь считал, хозяйки. Фыркнув, возможно, таким образом на свой лад бормоча «вот ненормальные», конь вернулся к прерванному занятию.
     Затихающий где-то впереди смех Ольхи продолжился его собственным. Лес всегда был его стихией, сколько Глен себя помнил. Даже в незнакомом месте он инстинктивно реагировал на всяческие деревья, пни и низкие ветки, не спотыкаясь и ни обо что не стукаясь, даже не замедляя бег. В чаще, конечно, могло и не получиться так быстро найти Фею, но это была далеко не чаща, препятствий встретилось всего ничего: пара торчащих корней да поваленное грозой дерево, к тому же полная луна, не скрытая облаками, помогла вовремя их увидеть. Сейчас он чувствовал себя как хищник, преследующий жертву, только есть её не собирался… Хотя кто знает.
     Нагнав удирающую девушку, Глен осторожно, но настойчиво потянул её за только что пойманную ладонь, заставив оказаться к себе вплотную.
     - Попалась, Фея,- на выдохе шепнул он, внимательно глядя прямо в синие глаза и неторопливо отводя с её щеки тонкую прядь золотистых волос. Между кончиками их носов едва ли было расстояние в длину пальца. Сердце колотилось, но кто знает, от бега ли. Ощущение горячего девичьего тела рядом волновало кровь не меньше. Мгновение спустя его ладони мягко легли на талию Ольхи… и тут же скользнули выше, безжалостно щекоча похитительницу рубашек.
     Да, он играл, не только с ней, но и с собой, не то чтобы заставляя напрягаться до предела, но несколько тревожа нервы, осознавая, что оттенок «не совсем дружеского» здесь очевиден. Не как кошка с мышкой, но была в этом какая-то искорка, перчинка, заставляющая глаза сверкать азартным блеском, а губы - изгибаться в слегка безумной улыбке.

     Едва успев предположить по погрустневшим глазам Ольхи, что всё же так поступать не стоило, Глен почувствовал, что она поддержала эту странную игру. И ещё как поддержала… Он упал больше из желания уступить справедливости ради, чем из-за настоящего неудобства, на спину, чтобы не заставлять Ольху ударяться о землю. Трава несколько смягчила приземление, но моментально начала помогать девушке в щекотании противника, впрочем, тут же перекатившегося, чтобы оказаться сверху. История повторяется, но иначе…
     - Ещё посмотрим!- изловчившись поймать одно её запястье, откликнулся Глен.- Как?..- вопрос несколько насторожил. И он догадывался, что она имеет в виду. Но, кажется, её это не испугало, что было и удивительно, и очень здорово.- А, это… Думаю, не съесть ли тебя,- улыбнувшись, ответил он, не то уклончиво и образно выражая словами правду, не то шутя.
     Волчонок… На долю секунды его взгляд стал растерянным, непонимающим, а затем сразу очень внимательным. Откуда она могла знать? Видение? А если знала, зачем… Нет, если бы знала, не стала бы распарывать старый шрам. На то, чтобы затолкать назад навязчивое воспоминание о Стоках и девушке с огненными волосами и огненной душой вместе со всей связанной с этим воспоминанием болью, понадобилось всего мгновение. Это далось ему гораздо легче, чем могло бы. Неизвестно, в том ли дело, что Глену удалось убедить себя, что это прошлое, а жить нужно настоящим, в том, что Ольха совершенно точно не хотела задевать его, или в его к ней чувствах - а то, что они есть, отрицать уже нет смысла.
     - От ланёнка слышу!- очень правдоподобно, но в то же время с явными искорками веселья в глазах и голосе возмутился он, не зная, как правильно называть детёнышей лани, но не сомневаясь, что Ольха поймёт его.- Как же ты думаешь победить страшного зубастого волка?- улыбнувшись и наклонившись к девушке, Глен легко «укусил» её за кончик носа одними губами. Больше всего это походило на короткий поцелуй.

     Грубоватая ткань мягко скользнула по успевшей остыть коже. Дослушивая последнюю часть довольно длинного монолога Ольхи, только что отвернувшейся и, судя по голосу, близкой к тому, чтобы заплакать, Глен надел всё-таки рубашку, из-за которой и начался этот бег по лесу. Несколько мгновений он молча смотрел на девушку, а затем медленно провёл ладонью по лбу, запустил пальцы в волосы и слегка сжал их на затылке. Что должно означать это действие и должно ли, определить было бы трудно, но вид у него при этом был несколько растерянный. Будто он, сняв одну маску, долго не мог определиться, на какую её заменить. Потому что это была не маска. С Феей он был искренне, и не из-за какой не жалости, как она, кажется, подумала. Как-то всё было… сразу. Он понял, что сделал огромную ошибку. Зашёл слишком далеко. И вот результат. С ней нельзя так же, как с другими, и это касается ровным счётом всего. Моргнув впервые с момента, когда наступила тишина, Глен наконец заговорил:
     - Хорошо. Давно нужно было объясниться,- он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Признаться, он надеялся, что этого можно будет избежать. Что поступки скажут всё лучше слов. В том, чтобы выражать чувства словами, он всегда видел некий оттенок фальши, ведь сказать можно что угодно. Но с ней так не получится. Она другая. Приблизившись, Глен обнял девушку за плечи, прижимая к себе, но осторожно, давая возможность запросто освободиться, когда захочется.- Ты просто хотела сдержать обещание, тебе не в чем себя винить. В тебе есть и гордость, и огонь, просто ты сама этого боишься.
     Влюбилась… Всё-таки она слишком невинна и наивна. Это может быть просто благодарность в сочетании с естественной реакцией на его внешность и недавние действия. Иначе не было бы сомнений. И он не имеет права пользоваться этим. Но, возможно, она просто не знает, каково оно. То есть в жизни, а не в балладах. Ольха не уверена именно в его чувствах, и здесь её не в чем обвинить - есть все основания, учитывая, что она кое-что видела и помнила из его прошлого. Он никогда не навязывался, но чувствовал, что это не тот случай. Навязываться и бороться не одно и то же. Даже если бороться придётся против неё самой.
     Гленард мягко провёл кончиками пальцев по щеке девушки, стараясь поймать её взгляд. Довольно долго он молча смотрел в грустные синие глаза, а затем медленно наклонился и коснулся её губ своими. Нежно, осторожно, надеясь продлить это мгновение, но давая возможность принять или оттолкнуть, осознавая, что, возможно, это не только первый, но и последний раз. Отстранившись, он заговорил полушёпотом, не отводя взгляда:
     - Не можешь поверить, что ты нужна кому-то, да? Что кто-то готов принимать тебя такой, какая ты есть? Я знаю. Всё-таки мы одинаковые. И ты правда нужна мне. Со всей твоей сказочностью, прелестными острыми ушками и трогательным румянцем,- он улыбнулся уголками губ, снова касаясь её щеки, но тут же посерьёзнел снова.- Логикой этого не объяснить, но любовь и не нужно объяснять. Любят не за что-то, а вопреки всему,- в глубине души его передёргивало от этих складных «правильных» слов и собственного спокойного ласкового голоса. Не привык. Но она другая.- И видят не это «вопреки», а только свет. Если тебя любят, это чувствуешь, и никакие слова не нужны, разве что у кого-то бывает, что хочется слышать подтверждение известного. Я всегда так считал. Думал, что и сейчас их не нужно…
     Вздохнув, он убрал ладонь с щеки девушки. Оставалось сказать ещё кое-что. Неприятное, но не менее важное. То, что не позволяло ему продолжить прерванное, убедить её в том, что чувства у него к ней самые настоящие, и больше не отпускать, пока слёзы не сменятся улыбкой. Она должна была это знать. Скрыть было бы как минимум нечестно. Да чего там, низко и трусливо.
     - Но я могу предложить тебе только рай в шалаше… так это называют? То есть ничего не могу. Я знаю, что романтики в тебе столько, что хватит на пятерых, но будешь ли ты счастлива? Нет, дослушай… Ты многого обо мне не знаешь. Я сын, не сумевший уберечь свою мать, неблагодарный приёмыш, сбежавший от тех, кто спас мне жизнь, отец, не видевший своих детей с их рождения, ветреный гуляка, заставивший многих женщин ненавидеть себя, а то и весь наш мужской род… это долго можно продолжать. Ты достойна лучшего.
     Глен медленно сплёл пальцы в «замок». Он закрылся. Не только спрятал тело под рубашку, но и душе вернул извечный щит. Теперь его голос стал почти холодным. Но это не означало, что он говорит неправду. Скорее то, что не хочет жалости. Внешне всё было вроде бы в порядке, но и здесь что-то неуловимо изменилось. Он был таким же, как большую часть времени, что они знакомы, но не совсем, а если точнее, без той видимой беззаботности и простоты в обращении. Не было той лёгкости и теплоты, и в этом нет вины Ольхи и её слов. Что-то должно было заставить его опомниться. Так ли важно, что именно?

     Она готова была принять даже это… И не потому, что со всем соглашалась, как она раньше говорила. Но удивление быстро сменилось злостью на себя. Идиот. Самоуверенный идиот. Зная, что никогда не умел говорить о чувствах красиво, но и правдиво, не стоило и пытаться. С какой радости теперь должно было произойти чудо, чтобы у него получилось выразить всё, что он хотел, так, чтобы быть правильно понятым? Ни с какой. Одним словом… идиот, допустим.
     Он молча сгрёб её в объятия, на сей раз крепкие, пусть и бережные. Она не вырвется, даже если захочет, пока не перестанет так думать о себе. Ей придётся понять.
     - Замолчи и слушай,- почти зло шепнул Глен в золотистую макушку, но тут же слегка ослабил хватку, позволяя девушке не сидеть, уткнувшись носом в его рубаху. Важно было видеть её глаза.- Я мог бы про мать ещё поспорить, но не это сейчас главное. Я люблю тебя. И ты не изменишь этого, сколько бы себя ни ругала. Ты мне доверяешь? Так вот, ты самое прекрасное создание, какое я только встречал за всю жизнь. Самое чистое… Молчи! Если бы не обещание, ты бы этому Урлу морду расквасила какой-нибудь табуреткой, я знаю, ещё и без моей помощи бы справилась. Не смей больше о себе так говорить, и думать не смей, слышишь? И перестань вспоминать тех, кто у меня был. С ними я просто… сама знаешь. Спал. А с тобой всё иначе, не знаю, что за видение у тебя было, но мне никакая другая не нужна. Мне нравится о тебе заботиться, нравится, что ты без опаски говоришь со мной, зная, кто я такой, с тобой я могу точно знать, что ты не засмеёшься, если я буду вести себя как идиот, ты не хочешь бежать без оглядки, услышав то, что я о себе говорил… Было бы подло не сказать тебе этого. Я чувствовал себя вовсе не ветром, а большим куском… грязи. И не хотел портить тебя. Это вот правда. А не то, про жалость.
     Он качнул головой, слабо улыбаясь, снова ласково касаясь щеки Ольхи, и шепнул смягчившимся голосом:
     - Я не представлял, что меня можно так любить. И что сам смогу так полюбить кого-то. Я просто не мог поверить. Но теперь вижу… И не отпущу тебя обратно, ясно?- Глен слегка нахмурился, будто уже слыша возражения.
     Сколько своих правил он уже нарушил?..

     Возражений не последовало. На краткий миг Гленард почувствовал себя суровым деревенским мужиком, внушительным стуком кулаком по столу перепугавшим до полусмерти свою тихую жёнушку. Потому что у Ольхи был такой голос… Зато на этот раз она услышала то, что, судя по всему, пропустила мимо ушей раньше.
     - Чего там… лишь бы больше не повторяла,- пробурчал он.- Рыцаркой - не рыцаркой, но я помню, как ты можешь защищаться от всяких чудищ, вздумавших на тебя покуситься…
     В следующее мгновение Глен непонимающе уставился на девушку. Прыжки Ольхи от сказочного к серьёзному и наоборот не в первый раз его удивляли и даже заставали врасплох. Не то чтобы он был не рад забыть этот разговор, но не ожидал, что это будет так просто. Избавляться от мрачных мыслей так же быстро, как Фея, он не умел. Полубессознательно перехватив руки девушки и неторопливо сплетя свои пальцы с её, Гленард задумчиво скользнул взглядом по яркой листве у неё за спиной.
     - Фея? А почему ты именно тогда спросила, как я отношусь к тебе?- наконец сформулировав вопрос, он снова внимательно посмотрел ей в глаза.- Были сомнения - это понятно. Но… в какую сторону сомнения? Ещё спрашивала, почему я так смотрю.
     Сейчас он смотрел не как тогда, без того хитро-азартного блеска в глазах, но с неким оттенком того. Вслед за Ольхой продолжить ровно с того места, где они прервались, было идеей заманчивой, но важно было вначале разобраться, понимает ли она, к чему это может привести.

     Глен вздохнул и устало опустился спиной на траву, увлекая за собой Ольху и не позволяя ей освободить руки. Одно можно сказать наверняка: им будет друг с другом непросто. Или дело в том, что он, как подобает влюблённому идиоту, совсем потерял голову, а заодно способность ясно выражаться. А обыкновение задавать вопросы в лоб, так, как и когда они придут в голову, при этом никуда не делась.
     - Забудь,- буркнул он. Видимо, чем меньше он говорит, тем лучше.- Ничего ты не приставучая.
     Но кое-что помешало Глену снова погрузиться в ковыряние собственного характера. Выражение лица Феи. Будто бы обиженное. Жаль только, что поняла не так. И что руки заняты, а то зажал бы рот ещё на середине. С другой стороны, если бы поступил именно так, не услышал бы одну довольно забавную штуку. Внимательный, оценивающий взгляд на Ольху подтвердил, что озвучивалась эта штука, возможно, неосознанно, но и как упрёк-подколка ему. Внезапно он понял, что на сей раз вполне в состоянии прервать мрачные размышления и поддержать новую игру, пусть, может, и неожиданным образом.
     - Насчёт монашинь…- Гленард приподнялся, пристально глядя на Фею и чуть крепче сжимая ладони, неторопливо скользнул носом по её щеке, отодвигая золотистые пряди волос, и едва слышно выдохнул:- Попробуй,- губы, до того находящиеся почти вплотную к заострённому уху, осторожно, но не сказать, что застенчиво или неуверенно, коснулись шеи девушки.- А ты вкусно пахнешь…- это тихое урчание - такой интонации больше всего подошло бы именно это определение - прозвучало уже куда-то в уголок между шеей и плечом, где первая переходила во второе.

     Глен удивлённо моргнул от неожиданного нападения на свой нос, но после наблюдал за Ольхой снисходительно-заинтересованно, не делая попыток помешать ей на себя вскарабкаться.
     - Монашки так себя не ведут,- поучительно вставил он, воспользовавшись паузой, в которую девушка и пыталась на нём усесться.
     Последовавшие за этим слова Гленард выслушал с недоумением. Ему бы ни за что не пришло в голову ассоциировать такое положение своих рук с молящими жестами. Вот Фея же… То, что его ни с того ни с сего сочли побеждённым противником, заставило возмущённо фыркнуть. Ну-ну. Мурашки по телу забегали только что совсем не у него. Ну ладно, не только у него. Но ничья как минимум.
     - Не дождёшься,- тихо проворчал Глен, всё так же снисходительно усмехаясь. Забавно было смотреть на неё с такого ракурса. Да и фантазия не собиралась дремать… Однако роль побеждённого его не устраивала. Придержав Ольху за талию, чтобы как можно мягче опустить на траву, он, воспользовавшись преимуществом в силе, заставил её принять положение, в котором был только что сам, другими словами, оказаться снизу. Мимолётно проведя ладонью по её колену и понадеявшись, что убирать ноги с его пояса она не станет, Гленард сложил руки крест-накрест у девушки на груди и опустил на них подбородок. Всё это было проделано очень осторожно, чтобы не принести никакого неудобства, но вместе с тем лишало возможности даже пытаться вернуться в прежнее положение.- Мне интересно было бы узнать,- проговорил он всё так же полушёпотом, слегка склоняя набок голову и с хитринкой рассматривая лицо Феи вблизи,- что такого прелестная победительница собиралась со мной сделать, что я должен был в ужасе просить пощады,- улыбнувшись, он легко подул на её нос, таким образом пытаясь убрать с него ещё одну тонкую золотистую прядку. Однако она, обманчиво-послушно взлетев, упрямо опустилась обратно.
     Тискать её, выражаясь кметским языком, Глен не собирался. Ему даже нравилось дразнить себя, касаясь прохладной по сравнению с его кожей ткани платья Ольхи - впрочем, думал он, конечно, не о ткани - и чувствовать, как бьётся под левой ладонью её сердце.

    В следующую секунду он невольно заулыбался ещё шире. Пытающаяся быть капризной Фея представляла собой крайне милое зрелище, а вместе со смущением - вдвойне.
     - Мучиться и мучить тебя тем же вопросом,- мстительно поправил Глен.- Острые Ушки,- передразнил он, слегка выпятив нижнюю губу, изображая обиду.
     Что она сдастся так запросто, он и не ждал. Просто не такая. Но то, что он до сих пор не получил по морде даже словами, обнадёживало насчёт того, что атака в конце концов окажется успешной. Эта игра определённо ему понравилась. Приходилось придумывать всё более хитрые ходы, и не менее интересно было наблюдать, как это делает она. И иногда даже подыгрывать, чтобы выяснить, что именно Ольха затеяла на сей раз.
     - Да? Туман, что ли?- Гленард с вполне правдоподобным недоумением поднял голову и попытался заглянуть сам себе за спину, впрочем, не убирая рук с груди девушки.

     Только Глен собрался возмутиться по поводу несправедливого, по крайней мере, сейчас, прозвища, как в одно мгновение стал просто не способен сердиться. Потому что ходы Феи становились всё интереснее. Конечно, если бы она выбрала в качестве защиты тот же вид оружия, что и он для атаки, Гленард был бы очень рад, но об этом пока приходилось только мечтать, а потому шаг в ту сторону оказался полной неожиданностью, хотя и приятной. Будь он волком, инстинктивно дёрнул бы ухом, но теперь по коже невольно забегали мурашки, вернее, по ощущениям это была одна большая мурашка, скользнувшая по шее и до кончиков пальцев.
    - С чего это вдруг не смогу? И что иначе?- снова уткнувшись носом в её шею, тихо поинтересовался Глен, неторопливо находя губами ту самую чувствительную точку, на которой ему пришлось остановиться, вернее сказать, прерваться. Одновременно он освобождал руки, оказавшиеся зажатыми между им и Ольхой, не постеснявшись скользнуть ладонями по груди девушки, предварительно осторожно уперевшись в неё же, чтобы слегка отстраниться и получить необходимое свободное пространство.- А почему тебе так этого хочется?- он, подняв голову и внимательно глядя в синие глаза, бережно, но крепко обнял её. Теперь и её собственные, и его руки мешали Фее отодвинуться, если вздумается.- Ну чтобы я пощады просил.
     С этими постоянными упоминаниями и победах, противниках и пощадах вставал вопрос, а за что они, собственно, «сражаются». Он - понятно, а Ольха? Похоже, она всё-таки настолько наивна, чтобы не видеть его цель, а какова её собственная, оставалось загадкой.

     Гленард, не шевелясь, молча наблюдал, уловив момент, когда Ольха снова порхнула из игры в серьёзное. И наконец поняла. Он отстранился бы, увидев малейшую тень страха или сомнения, для того в числе прочего и смотрел на неё так внимательно всё это время. Но не увидел. Только, кажется, она не то чтобы хотела того же, скорее соглашалась. Было ли причиной то, что она была застенчива и неопытна, или то, что он действительно выбрал неподходящее время, Глен не знал. Идти до конца сейчас всё же не стоит. Ему важно было именно разобраться в её чувствах. Мимо уха тонко прозудел комар. Место уж точно неподходящее. Он крепче обнял девушку, согревая.
     - Не знаю… Уж очень ты этого добивалась, вот и спросил. Любопытство,- Гленард повёл плечом, улыбаясь.- Фея…- это прозвучало уже с удивлением. Он был не уверен не в ответе, а в том, что правильно понял вопрос. Зная сказочность Ольхи, это могло значить всякое. Впрочем, уточнять было бы глупо. Ответил так, как если бы был уверен, что интуиция не подвела.- Никогда. Если только ты не захочешь уйти сама…- вторую фразу он добавил едва ли громче, чем она задала вопрос. Есть раны, которые не лечит время. Иногда Глен ненавидел себя за эту чувствительность. Но он снова видел лошадь, издевательски-медленным шагом увозящую двоих сквозь снежную завесу. И смотрел, не замечая, что ресницы и волосы давно побелели, а пальцы стали непослушными. Даже когда они исчезли вдали. Но тут случилось чудо. Может быть, маленькое, и со стороны необычно вовсе не выглядящее, но чудо. Его щеки, только что будто снова онемевшей от холода, робко коснулись тёплые нежные губы. Наваждение разбилось, как стекло, и Гленард невольно коротко улыбнулся. Фея поцеловала его первой, пусть и так трогательно-невинно, раньше такого не бывало. Фея… Сейчас она была его настоящим, только она, и неважно, что было раньше. Неважно. Такая простая мысль.- Я всегда буду любить тебя,- сказать это тоже оказалось просто. Правду говорить легко и приятно.- Веришь?- он взглянул в синие глаза с оттенком грусти и почти опаски. Это был не простой вопрос-часть воркования, на который не требовалось ответа. Ответ требовался, даже был необходим.

     На этот раз они потянулись друг к другу одновременно, что только усилило чувство единства или даже душевного родства. У них было достаточно разного, столько, что кому-то хватило бы этого, чтобы назвать их даже не противоположностями, которые когда-то притянутся, а параллелями, у которых не найти точек соприкосновения. Но эти точки были. Были крупицы общего, ещё более ценные от того, что были именно крупицами.
     Наконец отстранившись, впрочем, совсем недалеко, Глен внимательно взглянул в синие глаза. Так, как недавно. Но теперь он не покусился на её шею, а наоборот разжал объятия и поднялся на ноги, не отпуская ладони Феи. Хватит ей на земле сидеть. А ещё нужно было отвлечь Ольху от грусти, тень которой он заметил в её глазах.
     Гленард усмехнулся, с хитринкой взглянув на девушку, и осторожно коснулся губами её плеча, затем ключицы, мягко, почти невесомо, что, впрочем, только усиливало ощущения, скользя пальцами вдоль её позвоночника. Видеть такое яркое чувство к себе в этих чистых глазах… Это было счастье, до дрожи настоящее и немного сумасшедшее. Хотелось смотреть в них вечно, открывать новое. Постоянно чувствовать её рядом… Одно дело согласие, а другое - желание того же. Пока он видел только первое. И готов был ждать, когда появится второе. Причём ждать, не романтично пуская слюни в сторонке, а вот так дразня, заставляя представлять, что может быть дальше, но до этого самого «дальше» не доходя. К тому же кто-то грозился вести себя как монашиня. Тем интереснее будет наблюдать за ней. Ко всему прочему не хотелось оставлять впечатление, что её просто… использовали, наговорив красивых слов.
     - Фея?..- горячее дыхание коснулось кожи девушки. После такого тихого, хрипловатого обращения шёпотом можно было ожидать как минимум ещё одного комплимента насчёт её запаха, а то и какого-нибудь интересного предложения, но прозвучало совсем не то и совсем иным, успокоившимся, голосом.- Вот мы едем, куда глаза глядят… А может, есть место, где ты всегда хотела побывать?- он снова улыбался без малейших признаков насмешки, обнимая Ольху и снова глядя ей в глаза.

     Гленард несколько смущённо фыркнул. На луне… Она снова витала в сказочных облаках. Это было вовсе не плохо, раз делало её счастливой. Но какой реакции она ждёт от него, предположить было трудновато. То есть предположения строить это запросто, а вот угадать, какое из них верно, посложнее будет. Зато Глен впервые услышал словестное подтверждение, что ласковое сказочное прозвище Ольхе нравится.
     - Что?- заинтересовался он, снова невольно улыбаясь.- Дорогу к луне?..
     Сейчас она была похожа на фею больше, чем когда-либо. Невысокая, изящная, в простом свободном платье, кажущемся сейчас совсем белым и лёгким, будто сшитым из лепестка ромашки, как раз таким, в какие, наверное, одеваются феи, яркая луна заставляла её кожу почти светиться, играла серебряными бликами на золотых волосах, будто вплетая в них тонкие алмазные ниточки, лесная трава скрадывала лёгкие шаги, отчего казалось, что Ольха вовсе не касается земли, особенно теперь, когда она почти исчезла за деревьями. И он перестал думать, чего она хочет или ожидает, просто осторожно последовал за ней, будто боясь спугнуть это сказочное видение, которым она вдруг стала, заворожено наблюдая и вслушиваясь в странные слова, похожие на песню или заклинание. Гленард не знал, как ей удаётся вытаскивать наружу всё старательно заталкиваемое подальше в его душе: романтичность, чувствительность, воспоминания, чего уж там. Но самым странным было то, что он не противился этому, полностью доверяя ей. С самого начала. Позволял исследовать то, что многие более давние знакомые даже не видели мельком. Потому что для него это была Она, и, возможно, он подсознательно знал это всё время. На сей раз даже не было усталого и немного злого чувства безысходности, не казалось, что когда-то, и скорее рано, чем поздно, это закончится, как бы хорошо ни было сейчас, скоро будет настолько же плохо. Не потому даже, что он гнал эти мысли. Их попросту не было. Пока не было или и не будет, он не знал, но и не хотел знать. Была только странная, уже не пугающая лёгкость. И ощущение… сказки, которая следовала за выпорхнувшей из неё Феей, звеня серебряными колокольчиками в её смехе, укрывая и преображая эту простую, ничем не примечательную лесную поляну, касаясь вместе с лунными лучами старых стволов деревьев и молодой листвы, шелестя в негустой ещё траве. И мягко проникая в сердце человека, когда-то запретившего себе верить в чудеса, но теперь нарушающего свои же правила.

     Атака была неожиданной, точнее, появилась-то Ольха именно тогда, когда Глен начал задумываться, куда она делась, но вот таких действий с её стороны он не мог предугадать.
     - Ты-то добрая фея,- уверенно ответил он, обнимая девушку и делая быстрый повторот вокруг себя. Её ноги не касались земли, благо Глен был выше на голову, да и повисать на нём пришлось чуть ли не с разбега, что немало его веселило.
     Смутить его всегда было довольно трудно, впрочем, сейчас, пожалуй, случилось и не это. Он просто напрочь забыл, какие доводы собирался приводить в пользу доброты Ольхи, ощущая горячие мурашки на коже, разбежавшиеся даже по шее. Маленькая невинная Фея снова умудрилась застать его врасплох, хотя, казалось, Глен давно должен был уже не удивляться ничему. Потому что этот игривый укус за ухо не вписывался в сказочность сопровождающих его слов. Точнее, вписывался, она сделала это не как коварная соблазнительница, но с неким оттенком. Это сочетание несочетаемого, наверное, и привлекало больше всего.
     - А ты это что, собираешься многих путников так заманивать и кусать?- ворчливо поинтересовался Глен, притворно насупившись.- Имей в виду, тогда уже я тебя съем. И их заодно, чтоб не заманивались,- хищно улыбнувшись, он наклонился и коснулся губами ямочки между её ключиц, затем медленно скользя по одной из них, заставляя платье сползать на плечо.- Загр-рызу…